Астрофизика-философия — МГУ-Хельсинки

Философ астрофизики Анастасия Лазуткина о философских традициях Москвы и Хельсинки и современной философии физики

Окончила философский факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, стажировалась на отделении теоретической философии университета Хельсинки. Научный руководитель диплома Алексей Алексеевич Ильин, научный консультант — Илкка Ниинилуото. В настоящее время изучает теоретическую физику в университете Лейпцига, Германия.

English version

Финиковый Компот: Какой Вы видите разницу философского образования в Москве и в Хельсинки? Как различаются и в чём схожи наши сообщества?

Анастасия Лазуткина: В университете Хельсинки, как и в МГУ, — сильная логическая школа. Три семестра изучения логики на философском факультете МГУ дают студенту хороший бэкграунд для применения логического аппарата при анализе других проблемных областей. В Хельсинки, помимо наличия большого количества специализированных курсов по логике, сам логический аппарат широко применяется и на других курсах, напрямую не связанных с логикой. Главным отличием является то, что на философском факультете МГУ акцент делается на изучение истории философии, в то время как в Хельсинки главный акцент — на проблемах философии, а не её истории. В связи с этим по-разному строится учебная программа. Помимо этого, разное значение придается первоисточникам. В МГУ по курсу истории зарубежной философии студент обязан прочитать работы, например, Аристотеля, Канта, Хайдеггера и т.д. В то время как в Хельсинки история философии не является основной частью учебной программы: акцент делается на проблемах философии. Во время обучения на философском отделении в Хельсинки я столкнулась с удивившей меня ситуацией, когда студенты не могут ничего сказать, например, о Гегеле, кроме того, что он немецкий идеалист, и Фоме Аквинском, кроме того, что он комментатор Аристотеля, и в то же время их удивляет то, что в МГУ Фоме Аквинскому и Гегелю уделяется большее внимание, чем Хилари Патнему, Дэвиду Льюису, Солу Крипке, Джону Ролзу и т.д. Эта ситуация объясняется тем, что обучение на философском отделении в Хельсинки начинается с текстов современных аналитических философов. И основой для всех дискуссий являются идеи Рассела, Фреге и Мура, более того, знание их идей необходимо для поступления. Вот некоторые из тем, по которым нужно написать эссе на вступительном экзамене: "Булева алгебра", "Парадокс Рассела и его теория дескрипций", "Философия математики Витгенштейна", "Этический интуиционизм Мура", "Этический антиреализм: логический позитивизм, эмотивизм", "Философия языка Г. Фреге". Также важным отличием университета Хельсинки от МГУ является нефиксированная программа обучения, при которой студент сам выбирает список курсов, которые он планирует сдать, но у него есть возможность в любой момент изменить свой выбор. Кроме того, помимо основной специализации (например, философии, экономики, химии), студент должен выбрать дополнительную специализацию, по которой он будет сдавать экзамен. На философском отделении чаще всего такой специализацией становится биология, математика, физика. В результате происходит синтез наук и философии.

Astrophysics-Philosophy — MSU-Helsinki

Philosopher of astrophysics Anastasiia Lazutkina on the philosophical traditions of Moscow and Helsinki and the contemporary philosophy of physics

Graduated from Lomonosov Moscow State University, Faculty of Philosophy, exchange with a grant at the Department of Theoretical Philosophy of the University of Helsinki. Currently studies theoretical physics at Leipzig University, Germany.

Русская версия

Date Palm Compote: What is the difference between philosophical education in Moscow and in Helsinki? What is the difference and similarities between our philosophical communities?

Anastasiia Lazutkina: At the University of Helsinki, as in the Moscow State University, there has always been a strong logical school. Three semesters of studying logic at the Faculty of Philosophy of Moscow State University give a student a good background for the application of the logical apparatus in the analysis of other problem areas. In Helsinki, in addition to having a large number of specialized courses in logic, the logical apparatus itself is widely used in other courses that are not directly related to logic.

О фильме "Ильенков" (2017). Интервью с режиссёром

Александр Рожков — выпускник философского факультета МГУ, режиссёр

Финиковый Компот: Как сложилась твоя судьба после факультета?

Александр Рожков: Я решил не заниматься преподавательской деятельностью, а уйти в журналистику. Прошёл витиеватый путь от копирайтера в компании по обмену трафиком до новостника в информационном агентстве. Сейчас мой пыл в этом отношении как-то поутих. Хорошо, что на протяжении последних двух лет кроме основной работы я занимался ещё и фильмом. Это позволило мне прочувствовать, что больше нравится и отдать этому предпочтение.

ФК: Как пришла идея создания фильма?

А.Р.: Идея появилась ещё в 2013 году у моего товарища по университету. Мы взяли камеры, отсняли несколько интервью. Я даже сделал какие-то наброски сценария, но потом, к сожалению, работа заглохла. Вернуться к съёмкам мы смогли лишь спустя два года, когда у меня появилась возможность получить небольшие деньги на этот проект. С этого момента желание снять фильм крепко засело в моей голове. Сложностей было много, но в нужный момент я встретил хороших людей, которые помогли вывести фильм сначала на отличный визуальный уровень, а затем и на широкий экран. Хотелось бы поблагодарить Петра Ладена, Антона Курышева, Тихона Пендюрина. Вы — красавцы! Благодаря таким, как вы, ещё жива культура!

ФК: У вас в фильме показано довольно много редких фотографий. Это какой-то семейный архив?

А.Р.: Да, это уникальный семейный архив Елены Эвальдовны Иллеш, дочери Эвальда Ильенкова. И это только вершина всех материалов. В архиве в целостности и сохранности лежат письма Ильенкова, его тетрадки с пометками на полях и ещё много чего безумно интересного. За сохранность материалов и возможность работать с ними нужно, конечно, благодарить саму Елену Эвальдовну. Тем, кто захочет и дальше изучать наследие той эпохи, никак нельзя пройти мимо этого архива.

ФК: В начала фильма в кадре мелькают какие-то раздражающие странности, и только ближе к концу выясняется, что, зачем, почему. Это сознательный монтажный ход или эпифеномен?

А.Р.: Это сознательный ход. Странности — это отличная вещь. Мы хотели создать многоуровневый фильм, в котором есть что-то помимо говорения и картинки. Но вот что это — я всё-таки не скажу. Для этого нужно посмотреть сам фильм. Как говорил классик, "о чём нельзя говорить, о том следует молчать". Хотя в ситуации с фильмом всё, конечно, далеко не так радикально.

ФК: Многие обращают внимание на то, что в фильме почти ничего нет о конфликте Ильенкова с Дубровским. Почему вы решили про него не говорить?

А.Р.: Поскольку речь идёт о жизни философа, то опускаться до межличностных конфликтов означает пренебречь конфликтами идей, борьбой за истину. У Дубровского и Ильенкова, мягко говоря, были не самые лучшие отношения, но это их личное дело. Нам же в наследие достались их идеи, а идеи — главное, на мой взгляд, что оставляют после себя философы. Конфликт идей, а также причины, из-за которых Ильенков не любил позитивизм, мы, насколько это было в наших силах, показали в фильме. Нас упрекают в том, что мы якобы показали Дубровского чуть ли не предателем, хотя о нём в фильме не сказано ни одного слова. Это своеобразное эхо страстей реальной жизни, и пусть там продолжают кипеть страсти. Но мы снимали кино, а кино всегда должно оставаться чуточку наивным.

ФК: Будешь вкладывать фильм в Сеть?

А.Р.: Нет, пока не буду. Показы фильма не прекратятся. Мы планируем посылать его на фестивали, будут показы в университетах и везде, где его можно будет показать вне Интернета. За информацией о показах можно следить в группе в Facebook. Мы ждём новых зрителей.

ФК: Что, как тебе кажется, может дать советская философия и Ильенков в частности современной мысли?

А.Р.: Ильенков настаивал на том, что философия — это наука, но не чисто формальная, а содержательная, несущая мощнейший заряд гуманизма. Он показал, что мышление человека содержательно, поскольку оно неотделимо связано с культурой. И именно через изучение культуры мы можем понять самого человека. Пренебречь культурой — значит пренебречь самим человеком. Мне кажется, это очень важная идея для сегодняшней философии, в которой культура и человек всё больше становятся жертвами анализа и чисто технической мысли. Между тем, человек никак не хочет превращаться в робота или в связку хаотичных страстей. Он хочет быть творческой, созидающей личностью. Философия Ильенкова показывает, как добиться этого, приобщившись к подлинной культуре. Идеи Ильенкова находят самое широкое применение. Так, его понимание мышления лежит в основе теории развивающего обучения, которая была создана ближайшим другом и соратником Ильенкова Василием Давыдовым. Идеи же исследовательского метода восхождения от абстрактного к конкретному используются канадскими и финскими социологами. Таким образом идеи Ильенкова несут ещё и важное практическое значение.

Один день из жизни современного гуманитария

Молодому ученому в современной России приходится нелегко. Возьмем для примера молодого человека N. N просыпается по бу­дильнику в семь, чтобы в девять оказаться в одном из разбросанных по Москве ново­модных коммерческих колледжей, где он читает лекции по экономике и юриспруденции. Строго говоря, N ника­кого отношения ни к той, ни к другой научной области не имеет. N, вообще-то, философ. Но на философском факультете его стипендия составляет 2680 рублей в месяц, что, слава Богу, покрывает расходы на транспорт. (Кстати, как недавно узнал N от одного из студентов из Уфы, там студенческая стипендия даже немногим больше). Так что приходится выкручиваться. Отчитав четыре академических часа будущим бухгалтерам и отобедав наспех в столовой колледжа чаем с голубцами и холодным борщом, N в час дня выходит из колледжа и направляется в свою родную Alma Mater. Где-то в полтретьего он оказывается на фа­культете. Через полчаса начинается аспирантское занятие. Как известно, с 2013/2014 учебного года аспирантура стала очередным этапом образования, и аспиранты теперь должны посещать новые спецкурсы. Насколько они но­вые, правда, сложный вопрос, ведь за столь малое время вряд ли кто смог бы подготовить хороший учебный курс с нуля. После четырех академических часов аспирантских занятий N спешит домой, где его ждет девочка, которой в этом году предстоит сдавать ЕГЭ по такой псевдонауке, как обществознание. Любой выпускник философского факультета, разумеется, является специалистом во всех существующих псевдонауках. Поэтому N стал репетитором девочки по обществознанию. В девять часов девочка ухо­дит из дома N, и он садится ужинать. В десять N садится за компьютер и проверяет тесты абитуриентов факультета по одной из университетских олимпиад. Где-то в час ночи он отходит ко сну.

Дебаты о России: современная русская мысль глазами японцев

   
Специальный корреспондент ФК в Токио об изучении современной русской философии в Японии



Современной русской мысли посвящена часть шестого, сентябрьского, номера японского журнала Genron за 2017 год (яп.言論, Катакана:   ゲンロン). С японского название переводится как «Выступление» или «Дискуссия». Genron –– комьюнити genron.co.jp/en и независимая компания, которая занимается издательской деятельностью и управляет Genron café,  известной в Токио площадкой для обсуждения литературно-философских и политических вопросов. Его основатель и главный идейный вдохновитель –– Хироки Азума(東 浩紀) –– весьма примечательный и, как сказали бы во Франции, «агонистический» персонаж, любитель провокационных тезисов и полемических гипербол. В девяностые годы Азума (р.1971) начал вполне успешную академическую карьеру как философ и арт-критик, преподавал в Университете Васеда и Техническом Университете Токио. Его работа, осмыслявшая феномен «отаку» как особую разновидность японского пост-модерна (Dobutsuka-suru Postmodern, 2001, англ. Otaku: Japan's Database Animal, 2009), переведена на многие языки, но пока не на русский. Также он известен сотрудничеством с прославленным японским художником Такаси Мураками и концептуализацией «Superflat» –– течения в современном японском искусстве, обыгрывающем клише анимэ и манги. Но затем рамки японской академии стали слишком тесны для него (как, впрочем, и жесткие форматы японских медиа, которые фраппировала его агрессивная манера вести дискуссию), и Азума отправился в самостоятельное плавание, основав Genron.
      В предисловии к тематическому номеру Азума признается в любви к России и вспоминает об увлечении русской литературой в студенческие годы. На территории бывшего Союза он бывает каждый год: Genron организует экскурсии в Чернобыль для любителей экстремального туризма из Страны восходящего солнца.
      В выборе тематики номера сказывается японский вкус к крайностям: главное внимание уделяется подъему русского национализма. Последний понимается достаточно широко: так «крайним националистом» или «русским Мисимой» назван Прилепин, публицистическим выступлениям которого посвящена статья Такаси Мацусита «Захар Прилепин или герой в эпоху пост-правды». Также не обойден вниманием любимец иностранной прессы –– Александр Гельевич Дугин.
     Интерес представляет прежде всего карта современной русской мысли и сопутствующая ей хронология. Десятка наиболее репрезентативных российских мыслителей по мнению составителей номера выглядит так: Б. Гройс, А. Эткинд, В. Подорога, А. Магун, А. Дугин, О. Аронсон, М. Эпштейн, З. Прилепин и почему-то Лев Гудков (есть такой человек-социолог из Левада-центра). Набор джентельменский во всех смыслах слова: из женщин только Ирина Жеребкина из Харькова (Тем, кто жалуется на сексизм в отечественной науке стоит однажды побывать на конференции в Японии. Впрочем, они пытаются исправится и в последнее время «позитивно дискриминируют» женщин в академии). Портреты мыслителей, как тут принято, выполнены в традиционной японской технике дружеского шаржа. Но картинок не будет, так как в Японии с авторскими правам строго, бесплатного контента также практически нет. Журнал, к слову, стоит 2400 йен, или 1200 рублей по текущему курсу. В Японии дорого стоит любая научная литература, но при этом хорошо развит рынок букинистической литературы, где можно найти за бесценок книги пять лет назад стоившие долларов 30.
     Статья «Пост (модерн) побежденных» известного специалиста по современным политическим процессам Кёхея Норимацу посвящена русскому постмодерну, бессмысленному и беспощадному. Проводится довольно любопытная параллель между российской и японской ситуацией «пост-модерна» как следствия поражения в войне с Америкой: во Второй Мировой в случае Японии и Холодной –– в случае СССР. Также имеются переводы статей: «Этапы и проблемы в разработке четвертой политической теории» Дугина –– как образец геополитических фантазий Александра Гельевича и «Негативность в коммунизме» Артемия Магуна –– интересные размышления о падении коммунизма (переведенная с английского после долгих колебаний автора печататься или нет в одном номере с Дугиным)
    В целом,  тенденция «олитературивания» и «политизации» русской мысли удивлять не должна.  Для японцев отечественная мысль связана прежде всего с важнейшей для них русской литературой (от Шестова до Бахтина) или шире –– с теорией искусства, а также с политикой, по большей части в ее крайних проявлениях.  Узнают ли себя герои номера в нарисованных японцами портретах –– судить им. Но сам по себе прецедент  любопытный.

Е.Б.
Москва –– Токио

Ответ Б. Фауля на выступление А.Мерцалова

(Богдан Фауль защищает свою статью "Каким было бы опровержение существования Бога" от критики Андрея Мерцалова, высказанной им на академической презентации содержащего статью номера ФК. Запись выступления можно послушать тут  или тут)

Выступление Андрея Мерцалова мне показалось очень интересным, однако, менее интересным, чем та тема, которую мы обсуждали во время редактирования. Не исключено, что он просто решил не повторяться. Я дам небольшие комментарии по отдельным пунктам его выступления. Отмечу лишь то, что я немного увлекся проблемой самоприменимости критериев. Мне кажется, что Андрею это должно понравиться.

Артем Беседин о епископе Беркли в современном мире

О новом издании Беркли, советских беркливедах, международном обществе изучения творчества Беркли и доказательствах бытия Бога.

Артем Беседин — кандидат философских наук, ассистент кафедры истории зарубежной философии философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Интервью приурочено к выходу нового издания работ Беркли, подготовленного Артемом Петровичем.

Беркли Дж. Трактат о принципах человеческого знания и другие сочинения / Пер. с англ. и лат. Г.Г. Майорова, А.О. Маковельского, А.А. Васильева, Е.Ф. Дебольской; науч. ред. А.П. Беседин. М.: Академ.проект, Фонд "Мир", 2016.

Евгений Логинов: В чем отличие нового издания от старого?
Артем Беседин: Новое издание основано на «Сочинениях» 1978 года и сборнике переводов 1996 года «Алкифрон, или мелкий философ. Работы разных лет». В новый том вошли самые главные работы из этих двух книг, поэтому новое издание не полностью заменяет старые: например, в новую книгу не вошли «Теория зрения, защищенная и объясненная», «Пассивное повиновение», эссе в газете «Гардиан». Новая книга включает важнейшие сочинения Беркли 1709–1732 годов. Переводы «Опыта новой теории зрения», «Трактата о принципах человеческого знания» и «Трех разговоров между Гиласом и Филонусом» были заново сверены с оригиналом, отдельные фрагменты подверглись существенной переработке. Для этих работ Беркли и для эссе «О движении» были составлены новые примечания. Для этой книги была написана новая вступительная статья, представляющая собой краткое введение в философию Беркли. К тому же, в переводах «Новой теории зрения», «Трактата» и «Разговоров» учтены различия между разными изданиями.

Добродетель варки борща

отечественным переводчикам Аристотеля и их читателям

То, что варка борща, добродетель, ясно [всякому]. Ведь умеющую варить борщ [мы] называем хорошей хозяйкой, тогда как неумелую так не называют, а [скорее] плохой или неумехой. И кроме того очевидно, что [относится] к [добродетелям] этическим, ведь имеет две крайности, поскольку говорят «недоборщил» или «переборщил», [оставляя] неназванным середину. А крайности и среднее — у этических добродетелей. Впрочем, однако, [хотя] варка борща, как кажется, и [нечто] единое, и некоторые дружественные жены полагали [ее] чем-то отдельным и по природе одним, [все же] варка борща сказывается многообразно. По иному о ней говорится в столовой [общепита], по иному на Украйне, откуда, как уверяют, [ее] происхождение, по иному в столичной ресторации, по иному в [коммунальной] квартире, по иному в частном [доме], по иному в Париже или Нью-Йорке у [русских] эмигрантов. Да и что общего [между] [пакетиком] борща из супермаркета и [кастрюлей] ароматного [домашнего] борща, кроме [разве что] имени. Так что ясно, что никакой отдельной [от] каждой именно этой варки [борща] варки борща самой по себе не могло бы быть. Да и к тому же многие затруднялись, сказывается ли варка борща в [категории] сущности, или в [категории] создания, или в [категории] количества, как говорят о «много борща», или качества «жирный борщ», или места «в кастрюле», или времени «в полдень», «к вечеру». Все это нами разобрано в [сочинениях] для широкого круга. Здесь же, поскольку цель этих [наших] трудов — не исследование варки [борща] как таковой, что [относится] к знанию созерцающему, но практическая, ибо одно [дело] — научно знать о варке борща, другое — осуществить [это] в поступках и деяниях, [направленных] на благо и прекрасное. И о той, кого мы называем хорошей хозяйкой, определяя [ее] [посредством] блага, мы не говорим «она знает варку борща», но «она варит борщ» или «хорошо варит борщ». То, что варка борща есть свойство, ясно. Ведь варка борща не есть претерпевание, [разве что] по совпадению. И свойство, принадлежащее, [скорее], к нраву, чем к [отвлеченной] мысли. Хотя старший Сократ и утверждал, что варка борща есть знание, поскольку кто знает, [как] варить борщ, та его хорошо и варит, а кто не знает, варит плохо, но ясно, что [поскольку] науки о варке борща нет, но здесь [все] достигается [путем] привычки, то было бы уместным рассмотреть [ее] среди свойств нрава и характера. Итак, считая это неким свойством нрава и добродетелью, причем [свойством] осуществляющимся, ведь про спящую [мы] не говорим, что она варит борщ, [разве что] в возможности, скажем, что обладает в осуществлении [этим свойством] та, что действительно варит [борщ]. И не один раз сварила борщ, но [варит] постоянно, ибо было бы смешно называть по истине варящей борщ [ту], кто сварила бы [его] однажды или варила борщ раз от разу, и чья деятельность была бы прерывной, [тогда как] действие — не прерывается, как мы [об этом] сказали в «Физических слушаниях». Итак, варящей борщ в действительности бывает [та], что варит [его] непрерывно, постоянно и [в течение] не месяца, года или нескольких лет, но [в продолжение] всей [своей] целокупной жизни. [Причем] варит не случайно, но когда нужно, для кого нужно, столько, сколько нужно, так, как [именно] нужно. Ведь нелепо называть перебарщивающую и недобарщивающую варящей на самом деле борщ, но [это] — крайности, [коих] следует избегать, тогда как сама варка — середина, а следовательно [и] вершина, ибо есть [достижение] прекрасного.

 Anonymous

---------------------------------------------------------------------------------
О грязных шуточках Аристотеля см. Артём Юнусов. Аристотель ниже пояса.

Аристотель ниже пояса

Читающий Аристотеля нередко сталкивается с мыслью о том, что Аристотель уныл.

Возьмемся продемонстрировать, что этот вопрос не так прост.
Типичный пример перипатетического занудства представляет собой начало трактата «Об истолковании». Во второй и четвертой главах Аристотель пытается донести до читателя тезис, что слово – это мельчайшая единица речи, несущая значение: имеющий значение текст разбивается на имеющие значение предложения; эти предложения разбиваются на слова, также имеющие значения, тогда как те части, на которые можно разбить в свою очередь слова, сами по себе уже не несут значения. Эту мысль Аристотель демонстрирует тремя примерами: в слове «μύς» часть «υς» ничего не значит, «Καλίππος» не имеет смысла «καλλὸς ἵππος», в слове «ἐπακτροκέλης» часть «κέλης» не имеет самостоятельного значения.

В данном случае русские переводчики довольно худо справляются с передачей примеров Аристотеля. Радлов переводит «μύς» и «υς» как «мышь» и «ышь», что, с одной стороны верно («μύς» – действительно «мышь»), а с другой стороны упускает мысль Аристотеля, потому что «υς» (а точнее «ὕς») само по себе значит по-гречески «свинья», и именно это пытается донести Аристотель: «υς» в «μύς» не значит «свинья», хотя буквы те же (Зубов придумал удачнее передавать этот пример русскими «крот» и «рот»). «Καλίππος» (имя Калипп, образованное от «καλλὸς ἵππος», красивый конь) и «ἵππος» (собственно, конь, лошадь), наши переводчики либо оставляют просто в тексте латиницей (Нарский и Стяжкин), либо передают как «красиво-лошадь» и «лошадь» (Радлов), и тут уж не поймешь, что хуже. С «ἐπακτροκέλης» и «κέλης» история похожая: Нарский и Стяжкин оставляют в русском тексте слова латиницей, поясняя в скобках за «epaktrokeles», что это «быстроходный пиратский корабль», тогда как за keles вообще никаких скобок не стоит и неясно, что это вообще за слово; Радлов идет по не менее странному пути и говорит, что в «лодка-корабль» (ἐπακτροκέλης) «корабль» (κέλης) ничего само по себе не значит.

Здесь у читателя, прорубившегося через этот шквал примитивной грамматики пополам с Alterumswissenschaft, может возникнуть закономерный вопрос: как это «корабль» в «лодка-корабль» ничего не значит? И почему это, например, «конь» в фамилии «Доброконь» не значит коня? Возможный ответ пикантен: Р. Дж. Ханкинсон в своей прекрасно озаглавленной статье «Improper names» на основе анализа непристойной лексики аттической и эллинистической комедии – в основном Аристофана и сохранившегося лишь в отрывках комедиографа с упоительным в латинском написании именем Macho (но самом деле, он всего лишь Махон) – указывает, что не о том κέλης, который корабль, здесь у Аристотеля идет речь, и ἵππος вместе с ὕς здесь совсем не конь и не свинья: «ἵππος» и «ὕς» (а также почему-то любые другие слова для обозначения свиньи: χοίρος, δέλφαξ, δελφάκιον) имеют в разговорном древнегреческом значение мужских и женских гениталий соответственно, а κέλης, имея исходное значение «скакуна» и «всадника» служит в аттическом обиходе для обозначения соответствующей сексуальной позиции. Что говорит о том, что на введении в семантические глубины «Об истолковании» аудитория Аристотеля – едва ли без его прямого намерения – должна была довольно глупо хихикать.

Ханкинсон далее предлагает для перевода соответствующих терминов на английский использовать «fan-heater» и «fan», «puss» и «octopus», а также «Woodcock» и «cock». Можно подумать о том, как бы остроумнее передать проказы Аристотеля на наше наречие, но мораль истории, однако, не в том. Мораль пусть будет такая: когда вам, страдающим над страницей Аристотеля, приходит в голову мысль, что Стагирит уныл и беспросветен, всего скорее, у старика как раз никаких проблем с задором нет, просто вы читать как следует не умеете.

Но это не беда, все когда-то не умели, но каплями, однако, заточены все камни подлунного мира.

Артём Юнусов

Где советские мудрецы?

Посмотрите, любопытная беседа писателя Архангельского и философа Артемия Магуна.

Что странно? А вот что. Сначала Магун, рассуждая о русской религиозной философии начала прошлого века и о пассажирах известного парохода, говорит, что это “была какая-то теология, достаточно безумная по мировым меркам, мистическое богословие, если немножко преувеличивать. Конечно, там были толковые люди, но они все сейчас доступны, да и тогда были переведены. Их никто не цитирует, никто не читает в мире”.

Чем могут гордиться философы?

На просторах Интернета нам давеча встретился вопрос, заданный биологом, журналистом и борцом с лженаукой Александром Панчиным доктору философских наук Софии Тихоновой. Вопрос был задан в 2015 году, но сова Минервы, как известно, вылетает в сумерки (это известное гегелевское выражение используется для того, чтобы оправдать слоупочность философов). Вопрос был задан не нам, но мы всё равно на него ответим, ибо почему бы нет. Вот он:

Перформативное опровержение перформативного доказательства бытия божия

Статья редколлегии ФК

См. также Кузнецов В. Перформативное доказательство бытия божия

Перформативное доказательство бытия божия

Текст Василия Кузнецова

– Эй, эй, – без выражения окликнул его чиновник. – Основание!

– Во имя господа, – значительно сказал Румата, оглянувшись через плечо. Чиновник и брат Тибак дружно встали и нестройно ответили: «Именем его!». Очередь глядела вслед Румате с завистью и восхищением.

А. и Б. Стругацкие,

«Трудно быть богом»

Будь я помоложе, я написал бы историю человеческой глупости, взобрался бы на гору Маккэйб и лег на спину, подложив под голову эту рукопись. И я взял бы с земли сине-белую отраву, превращающую людей в статуи. И я стал бы статуей, и лежал бы на спине, жутко скаля зубы и показывая длинный нос – САМИ ЗНАЕТЕ КОМУ!

К.Воннегут, «Колыбель для кошки»

Странно доказывать существование того, чье существование предположительно не только не обеспечивается и никоим образом не может обеспечиваться доказательством, но и наоборот – должно поддерживать действенность доказательства («Если Бога нет, то какой же я после того штабс-капитан?»). С другой стороны, если бы удалось представить несомненное доказательство бытия божия, тогда не было бы нужды в вере, – ибо незачем верить, если нельзя не (при)знать доказанное. Однако доказывают.

Слушать Платона: обзор подкастов по философии

Текст Сергея Левина

Разнообразие подкастов и радиопередач по философии позволяет воспринимать их не только как развлечение, но и как важный инструмент самообразования и распространения философского знания. Подкасты по философии можно разделить на три группы: интервью, подкасты одного автора и дискуссии.