Добродетель варки борща

отечественным переводчикам Аристотеля и их читателям

То, что варка борща, добродетель, ясно [всякому]. Ведь умеющую варить борщ [мы] называем хорошей хозяйкой, тогда как неумелую так не называют, а [скорее] плохой или неумехой. И кроме того очевидно, что [относится] к [добродетелям] этическим, ведь имеет две крайности, поскольку говорят «недоборщил» или «переборщил», [оставляя] неназванным середину. А крайности и среднее — у этических добродетелей. Впрочем, однако, [хотя] варка борща, как кажется, и [нечто] единое, и некоторые дружественные жены полагали [ее] чем-то отдельным и по природе одним, [все же] варка борща сказывается многообразно. По иному о ней говорится в столовой [общепита], по иному на Украйне, откуда, как уверяют, [ее] происхождение, по иному в столичной ресторации, по иному в [коммунальной] квартире, по иному в частном [доме], по иному в Париже или Нью-Йорке у [русских] эмигрантов. Да и что общего [между] [пакетиком] борща из супермаркета и [кастрюлей] ароматного [домашнего] борща, кроме [разве что] имени. Так что ясно, что никакой отдельной [от] каждой именно этой варки [борща] варки борща самой по себе не могло бы быть. Да и к тому же многие затруднялись, сказывается ли варка борща в [категории] сущности, или в [категории] создания, или в [категории] количества, как говорят о «много борща», или качества «жирный борщ», или места «в кастрюле», или времени «в полдень», «к вечеру». Все это нами разобрано в [сочинениях] для широкого круга. Здесь же, поскольку цель этих [наших] трудов — не исследование варки [борща] как таковой, что [относится] к знанию созерцающему, но практическая, ибо одно [дело] — научно знать о варке борща, другое — осуществить [это] в поступках и деяниях, [направленных] на благо и прекрасное. И о той, кого мы называем хорошей хозяйкой, определяя [ее] [посредством] блага, мы не говорим «она знает варку борща», но «она варит борщ» или «хорошо варит борщ». То, что варка борща есть свойство, ясно. Ведь варка борща не есть претерпевание, [разве что] по совпадению. И свойство, принадлежащее, [скорее], к нраву, чем к [отвлеченной] мысли. Хотя старший Сократ и утверждал, что варка борща есть знание, поскольку кто знает, [как] варить борщ, та его хорошо и варит, а кто не знает, варит плохо, но ясно, что [поскольку] науки о варке борща нет, но здесь [все] достигается [путем] привычки, то было бы уместным рассмотреть [ее] среди свойств нрава и характера. Итак, считая это неким свойством нрава и добродетелью, причем [свойством] осуществляющимся, ведь про спящую [мы] не говорим, что она варит борщ, [разве что] в возможности, скажем, что обладает в осуществлении [этим свойством] та, что действительно варит [борщ]. И не один раз сварила борщ, но [варит] постоянно, ибо было бы смешно называть по истине варящей борщ [ту], кто сварила бы [его] однажды или варила борщ раз от разу, и чья деятельность была бы прерывной, [тогда как] действие — не прерывается, как мы [об этом] сказали в «Физических слушаниях». Итак, варящей борщ в действительности бывает [та], что варит [его] непрерывно, постоянно и [в течение] не месяца, года или нескольких лет, но [в продолжение] всей [своей] целокупной жизни. [Причем] варит не случайно, но когда нужно, для кого нужно, столько, сколько нужно, так, как [именно] нужно. Ведь нелепо называть перебарщивающую и недобарщивающую варящей на самом деле борщ, но [это] — крайности, [коих] следует избегать, тогда как сама варка — середина, а следовательно [и] вершина, ибо есть [достижение] прекрасного.

 Anonymous

---------------------------------------------------------------------------------
О грязных шуточках Аристотеля см. Артём Юнусов. Аристотель ниже пояса.

Аристотель ниже пояса

Читающий Аристотеля нередко сталкивается с мыслью о том, что Аристотель уныл.

Возьмемся продемонстрировать, что этот вопрос не так прост.
Типичный пример перипатетического занудства представляет собой начало трактата «Об истолковании». Во второй и четвертой главах Аристотель пытается донести до читателя тезис, что слово – это мельчайшая единица речи, несущая значение: имеющий значение текст разбивается на имеющие значение предложения; эти предложения разбиваются на слова, также имеющие значения, тогда как те части, на которые можно разбить в свою очередь слова, сами по себе уже не несут значения. Эту мысль Аристотель демонстрирует тремя примерами: в слове «μύς» часть «υς» ничего не значит, «Καλίππος» не имеет смысла «καλλὸς ἵππος», в слове «ἐπακτροκέλης» часть «κέλης» не имеет самостоятельного значения.

В данном случае русские переводчики довольно худо справляются с передачей примеров Аристотеля. Радлов переводит «μύς» и «υς» как «мышь» и «ышь», что, с одной стороны верно («μύς» – действительно «мышь»), а с другой стороны упускает мысль Аристотеля, потому что «υς» (а точнее «ὕς») само по себе значит по-гречески «свинья», и именно это пытается донести Аристотель: «υς» в «μύς» не значит «свинья», хотя буквы те же (Зубов придумал удачнее передавать этот пример русскими «крот» и «рот»). «Καλίππος» (имя Калипп, образованное от «καλλὸς ἵππος», красивый конь) и «ἵππος» (собственно, конь, лошадь), наши переводчики либо оставляют просто в тексте латиницей (Нарский и Стяжкин), либо передают как «красиво-лошадь» и «лошадь» (Радлов), и тут уж не поймешь, что хуже. С «ἐπακτροκέλης» и «κέλης» история похожая: Нарский и Стяжкин оставляют в русском тексте слова латиницей, поясняя в скобках за «epaktrokeles», что это «быстроходный пиратский корабль», тогда как за keles вообще никаких скобок не стоит и неясно, что это вообще за слово; Радлов идет по не менее странному пути и говорит, что в «лодка-корабль» (ἐπακτροκέλης) «корабль» (κέλης) ничего само по себе не значит.

Здесь у читателя, прорубившегося через этот шквал примитивной грамматики пополам с Alterumswissenschaft, может возникнуть закономерный вопрос: как это «корабль» в «лодка-корабль» ничего не значит? И почему это, например, «конь» в фамилии «Доброконь» не значит коня? Возможный ответ пикантен: Р. Дж. Ханкинсон в своей прекрасно озаглавленной статье «Improper names» на основе анализа непристойной лексики аттической и эллинистической комедии – в основном Аристофана и сохранившегося лишь в отрывках комедиографа с упоительным в латинском написании именем Macho (но самом деле, он всего лишь Махон) – указывает, что не о том κέλης, который корабль, здесь у Аристотеля идет речь, и ἵππος вместе с ὕς здесь совсем не конь и не свинья: «ἵππος» и «ὕς» (а также почему-то любые другие слова для обозначения свиньи: χοίρος, δέλφαξ, δελφάκιον) имеют в разговорном древнегреческом значение мужских и женских гениталий соответственно, а κέλης, имея исходное значение «скакуна» и «всадника» служит в аттическом обиходе для обозначения соответствующей сексуальной позиции. Что говорит о том, что на введении в семантические глубины «Об истолковании» аудитория Аристотеля – едва ли без его прямого намерения – должна была довольно глупо хихикать.

Ханкинсон далее предлагает для перевода соответствующих терминов на английский использовать «fan-heater» и «fan», «puss» и «octopus», а также «Woodcock» и «cock». Можно подумать о том, как бы остроумнее передать проказы Аристотеля на наше наречие, но мораль истории, однако, не в том. Мораль пусть будет такая: когда вам, страдающим над страницей Аристотеля, приходит в голову мысль, что Стагирит уныл и беспросветен, всего скорее, у старика как раз никаких проблем с задором нет, просто вы читать как следует не умеете.

Но это не беда, все когда-то не умели, но каплями, однако, заточены все камни подлунного мира.

Артём Юнусов

Где советские мудрецы?

Посмотрите, любопытная беседа писателя Архангельского и философа Артемия Магуна.

Что странно? А вот что. Сначала Магун, рассуждая о русской религиозной философии начала прошлого века и о пассажирах известного парохода, говорит, что это “была какая-то теология, достаточно безумная по мировым меркам, мистическое богословие, если немножко преувеличивать. Конечно, там были толковые люди, но они все сейчас доступны, да и тогда были переведены. Их никто не цитирует, никто не читает в мире”.

Чем могут гордиться философы?

На просторах Интернета нам давеча встретился вопрос, заданный биологом, журналистом и борцом с лженаукой Александром Панчиным доктору философских наук Софии Тихоновой. Вопрос был задан в 2015 году, но сова Минервы, как известно, вылетает в сумерки (это известное гегелевское выражение используется для того, чтобы оправдать слоупочность философов). Вопрос был задан не нам, но мы всё равно на него ответим, ибо почему бы нет. Вот он:

Перформативное опровержение перформативного доказательства бытия божия

Статья редколлегии ФК

См. также Кузнецов В. Перформативное доказательство бытия божия

Перформативное доказательство бытия божия

Текст Василия Кузнецова

– Эй, эй, – без выражения окликнул его чиновник. – Основание!

– Во имя господа, – значительно сказал Румата, оглянувшись через плечо. Чиновник и брат Тибак дружно встали и нестройно ответили: «Именем его!». Очередь глядела вслед Румате с завистью и восхищением.

А. и Б. Стругацкие,

«Трудно быть богом»

Будь я помоложе, я написал бы историю человеческой глупости, взобрался бы на гору Маккэйб и лег на спину, подложив под голову эту рукопись. И я взял бы с земли сине-белую отраву, превращающую людей в статуи. И я стал бы статуей, и лежал бы на спине, жутко скаля зубы и показывая длинный нос – САМИ ЗНАЕТЕ КОМУ!

К.Воннегут, «Колыбель для кошки»

Странно доказывать существование того, чье существование предположительно не только не обеспечивается и никоим образом не может обеспечиваться доказательством, но и наоборот – должно поддерживать действенность доказательства («Если Бога нет, то какой же я после того штабс-капитан?»). С другой стороны, если бы удалось представить несомненное доказательство бытия божия, тогда не было бы нужды в вере, – ибо незачем верить, если нельзя не (при)знать доказанное. Однако доказывают.

Слушать Платона: обзор подкастов по философии

Текст Сергея Левина

Разнообразие подкастов и радиопередач по философии позволяет воспринимать их не только как развлечение, но и как важный инструмент самообразования и распространения философского знания. Подкасты по философии можно разделить на три группы: интервью, подкасты одного автора и дискуссии.