О чём спорят российские философы?

Я давно хотел, чтобы ФК публиковал социологические или квазисоциологические заметки о делах русскоязычного философского сообщества. А раз чего-то хочешь − сделай это сам. Надеюсь, за этим эссе последуют другие, а настоящая работа будет самой дилетантской. Так что ФК ищет человека, который владеет соответствующим теоретическим инструментарием и желает писать о философах. Я не социолог и испытываю понятное для метафизика и историка философии раздражение от всякого социологизма. Я не ставил цели построить социологическую модель отечественной философии, описать или объяснить существующие в ней позиции исходя из существующих в обществе классовых, клановых или еще каких-нибудь значимых различий. Интересно знать, что думают мои коллеги, что читают и над чем работают.

Методология

Общепризнано, что главными авторами по социологии философии являются Пьер Бурдьё и Рэндалл Коллинз. Это интересные исследователи, но мне трудно согласиться и с их методологией, и с их выводами (а в работах Коллинза мне случалось находить просто ошибки). Есть в нашем отечестве люди, которые работают в этом ключе, причем владеют они (чего нельзя сказать обо мне) и критической, и сетевой методологиями: Владимир Красиков, Вячеслав Данилов, Петр Сафронов, Егор Соколов, Александр Бикбов, Мария Меньшикова, Николай Розов. Они отлично делают свое дело, а я попытаюсь сделать свое как умею.

Работа, на которую я ориентируюсь, − это статья Дэвида Чалмерса и Дэвида Бурже «What Do Philosophers Believe?». Это опрос коллег, который позволяет установить, сколько профессиональных философов не верит в Бога (72.8%), а сколько верит в априорные знания (71.1%). Для меня, как действующего философа, знать это важнее, чем проследить связь терминов, которые употребляет некий коллега, с теми, что в ходу у правых публицистов (как сделал Бурдьё по отношению к Хайдеггеру, хотя я не утверждаю, что он сделал только это), или понять, в какую именно сеть входит тот же коллега и как эта сеть детерминирует темы, которыми он занимается (так Коллинз подходит ко всей истории философии).

Мне было интересно узнать ответы на два вопроса: 1. какие постсоветские философские дискуссии, остались в памяти людей (специально говорю так неопределенно); 2. какие философские журналы известны. Я обратился к тем, кого можно назвать философами. Сейчас я поясню, что имею в виду. Раньше я считал, что профессионал, с социологической точки зрения, это тот, кто получает зарплату за то, что он делает (как сообщил мне Егор Соколов, я переизобрел и вульгаризировал провальную социологию профессий Роберта Мертона). Для настоящего исследования я изменил свое определение (не знаю, правда, какую ошибку совершу теперь). Итак, философ − это тот, кто много думает о фундаментальных вопросах, пишет о них и интересуется тем, что пишут и читают другие. Это функциональное определение, и я понимаю, что такое определение профессионала может выглядеть крайне непрофессионально. Из множества «философы» я исключил своих друзей, чтобы придать исследованию хотя бы подобие объективности. Я спрашивал людей на кафедрах философии и в отделах философских институтов, выпускников самых разных (думаю, что всех или почти всех) отечественных философских факультетов. Спрашивал просто у активных участников философских обсуждений в Интернете. Опрос проводился с декабря 2013 года по декабрь 2014. Я благодарю всех, кто принял в нем участие и помогал мне с распространением анкет. Общее число людей, которые дали мне релевантные ответы (не про Коэльо или духовные знания), − 203. Это очень мало, но, мне кажется, для моих целей вполне достаточно. Тем более что есть интересные исследования (например, у Александра Бикбова), которые сделаны на основании еще более скромного количества данных.

 Проблема, с которой я столкнулся: крайняя расплывчатость ответов. Мне часто отвечали так: «я знаю, что много спорили о постмодернизме, но я не помню кто, а вообще я стараюсь не читать отечественных философов». Такие ответы встречаются и на философских факультетах, и в Интернете. Чтобы не опустить руки перед аморфным материалом, я предпринял методологический маневр, рекомендованный А.А.Костиковой: попытаться увидеть в цифрах сюжеты. Возможно, я совершенно неверно понял этот совет, но что получилось, то получилось. Важно то, что «сюжет» − это не род, не вид и не тип. Сюжет − это то, что мне показалось важным. Последнее методологические замечание: я не будут упоминать названия и имена, которые были названы менее пяти раз. Такого материала очень много, он интересен (например, журнал «Einai», дискуссии по биоэтике, проблема дискурса университета, казус Галковского и т.д.), но я не знаю, как с ним продуктивно работать.

Журналы

Лидерами оказались, ожидаемо, «Логос» и «Вопросы философии». «Логос» упомянули 110 опрошенных, 57 из них поставили его на первое место. «ВФ» назвали 96 опрошенных, но на первое место они попадали только тогда, когда это был единственный указанный журнал, а именно 21 раз. Но и этих титанов читают мало и редко. Больше всего называли блоги и микроблоги (ЖЖ, Facebook, ВКонтакте, «Философский штурм» и другие). Примечательно, что только два человека ответили, что выписывают журналы и читают их полностью (оба − студенты-философы из Орловского государственного университета). Частые фигуры: «раньше читал “Вопросы философии” сейчас не читаю», «читала один номер “Логоса”, это хороший журнал», «смотрю только переводы зарубежных авторов», «публикуются свои для своих». Многие указали, что читают «Логос» и «ВФ» в Интернете. Были и такие суждения: «Я журнал сама не читаю, что слежу на Facebook’е за Анашвили и Даниловым». Многие указали, что читают только то, что интересует их узкопрофессионально (так, все, кто указал журнал «Этическая мысль» являются профессиональными этиками). Множество отличных журналов было упомянуто менее десяти раз («Человек», «Prime Russian Magazine», «Топос» и другие). Среднюю прослойку (от 15 до 30 раз) составили очень разные издания: «Философия и общество», «Скепсис», «Философские науки», «Историко-философский ежегодник», «Эпистемология и философия науки», «Синий диван». «Финиковый компот» был упомянут 31 раз, но тут явно ошибка, думаю, что многие узнавали о нас потому, что вопросы им задавал я, редактор ФК.

Дискуссии

Сюжет 1. Дискуссии внутри микросообществ

Это столкновения разных философов, заметных в небольших региональных или виртуальных сообществах. К первому виду относится дискуссия преподавателей РГПУ им. Герцена Андрея Муравьева и Алексея Грякалова о философии образования и предмете философии. Это хороший пример столкновения разных позиций относительно того, что такое философия. Сюда же относится спор Андрея Муравьева с Александром Секацким и другие дискуссии между теми, кто видит образец философии в немецком идеализме, и теми, кто придерживается более современных подходов. Другой пример: дискуссия преподавателей ТГУ В.А.Ладова и Е.В. Борисова о реализме и антиреализме. Сюда же относятся споры на разных форумах и других интернет-площадках, таких как «Философский штурм». Его участники тоже спорят о научности философии, о статусе философских высказываний и об учениях классических авторов (Аристотель, Кант, Гегель, Хайдеггер и др.), о теориях местного авторитета Олега Ноговицына.

Сюжет 2. Крупные дискуссии

Крупная дискуссия − это такая, которую назвали не только члены одного микросообщества. Это значит, что дискуссия стала интересна большему количеству философов. Содержательных же отличий мне найти на удалось. Тут три чемпиона: дискуссия преподавателей МГУ Вадима Васильева и Федора Гиренка о философии сознания Хомского (24 упоминания), дискуссия Федора Гиренка с Кареном Момджяном о понятии социального (16 упоминаний) и 13 человек назвали дискуссию в НЛО филологов (Гаспаров) и философов (Рылкин, Подорога) о разных способах работы с литературными произведениями. Чуть меньше (10 раз) вспоминают дискуссию Подороги и Никифорова о научности философии. Признаюсь, меня приятно удивляет присутствие в этом списке моих преподавателей. Повторяю, я намеренно не спрашивал своих друзей и в опросе практически не приняли участие МГУшники (всего 15 человек, считая преподавателей и выпускников). То есть об этих спорах знают люди, которые учатся и работают в МИФИ, ЯГПУ им.Ушинского, БГУ, интернет-философы и т.д. Относительно дискуссии в НЛО: она и правда стала уже классической, нам о ней на лекциях рассказывал Вячеслав Данилов. Однако и в этом случае ее называли вовсе не сотрудники Института философии или РГГУ, а философы из регионов.

Сюжет 3. Социально-политические дискуссии

Судя по ответам, философов волнуют две социально-политические проблемы. Первая: что будет с человеком? Упоминается в трех вариантах: 1. Что несет с собой трансгуманизм? 2. Какова роль религии в жизни современного человека? 3. Как связаны трансгуманизм и религия? В разных вариантах эту дискуссию упомянули 97 человек, но характерно, что ни одной значимой фамилии названо не было. Второе место (76 человек) занял спор западников (либералов, прогрессистов, сепаратистов) и славянофилов (евразийцев, консерваторов, православных, имперцев). В этой же рубрике люди упоминали спор о теории пассионарности Льва Гумилева, о постсекулярности, о конце идеологий, утопий и истории, о несостоятельности современной этики и философии в целом. Единственный автор, названный в этом контексте: Александр Дугин. Дополнительная опция (12 упоминаний) – осуждение философских взглядов членов панк-группы «Pussy Riot».

Сюжет 4. Изучение новых течений

Здесь тоже обошлось без упоминания имен. Общая проблема такая: как нам относиться к западной философии ХХ века? Иногда эта проблема всплывает под названиями «классическая и неклассическая философия», «аналитическая, континентальная и отечественная философия». В этой области можно выделить два основных подвопроса: что нам делать с постмодернизмом (60 человек, тут опять уминается Дугин) и как нам относится к аналитической философии сознания (35 человек).

Сюжет 6. Наследие

Эмблемой советской философии стал Эвальд Ильенков. Дискуссия о диалектической логике упоминается довольно часто (54 раза). Философы пытаются отстоять ее значимость перед постмодернизмом (именно такое слово упоминали респонденты), аналитической философией и математической логикой. Круг его последователей достаточно широк, настолько, что среди них даже возможен конфликт (упомянут 7 раз). Подробнее смотри статью Е.В.Мареевой «О расколе среди ильенковцев». Если ильенковцы − диалектические материалисты, то за материализм исторический отвечают В. Межуев, А. Майданский, Ю. Семенов и А. Тарасов. Именно эти фамилии упоминаются в связи со спором о теоретическом наследии советской социальной философии. Немного об этом читайте в нашем интервью с Александром Тарасовым (ФК №4, август 2013). Но этих философов знают много меньше (15 упоминаний на всю проблематику). Еще менее популярна (7 упоминаний) дискуссия о значении Мамардашвили. Опрошенные мной видят ее так: Подорога и Рыклин критиковали феноменологию, а вместе с ней и Мераба Константиновича, а Владимир Калинченко, Неля Мотрошилова и Александр Пятигорский защищали своего покойного друга и его философию.

Сюжет 7. Переводческие войны

Спор о том, как верно перевести философский текст, − старая игра интеллектуалов. Но ее не очень-то знают. О споре между Сергеем Муравьевым, Андреем Лебедевым и Анатолием Ахутиным о переводе Гераклита на страницах журнала “Логос” и в интернете вспомнили только 6 человек. Забористую ругань между Кареном Свасьяном и Александром Перцевым о переводах Ницше вообще знают только пятеро. Справедливости ради нужно назвать и прекрасную полемику Валерия Суровцева с Евгением Ледниковым о переводе Рассела, которую знают 4 человека из 203. Подробнее о философских переводах смотри статью В.Данилова «У дверей гамбургского трибунала над переводчиком».

В заключение предложу некоторые соображения по поводу приведенного квазисоциологического обзора.

1. Метафилософская болезнь. Почему-то у нас считается, что важно обсуждать, что такое философия. Это странно, в России философия плотно институализирована. Почему так происходит? Возможно, дело в том, что в советской философии было определенное общее понимание того, что она такое есть, а потом произошло шокирующее столкновение с современной западной философией. Эта гипотеза учитывает хорошее знакомство таких людей как Мамардашвили с актуальной европейской философией. И это значит, что скоро такая беспредметная дискуссия («а чем это мы таким занимаемся-то?») уйдет в прошлое (и некоторые признаки этого есть).

2. Есть идея, что философия уходит в интернет. Даже вот спекулятивный реализм – новое течение в континентальной философии − развивается в основном в сети. Но это не значит, что слабеют или исчезают университетские формы философии. Сам Грэм Харман по этому поводу говорит, что люди просто не учитывают академических заслуг спекулятивных реалистов. Эта проблема еще ждет проницательного анализа, которого я дать пока не могу.

3. Никто из опрошенных не назвал дискуссии о русской философии (смотри, например спор Федора Гиренка и Алексея Козырева в “Русском журнале”). Как аналитический философ, я не испытаю симпатий к религиозной метафизике, но было бы странно не считаться с нее наличием.

Наше философское сообщество не очень-то желает само себя познавать. Выдвигаются против этой идеи и теоретические аргументы (например, философия не может быть объективируема), и практические (для нашего отчества важна не дискуссия, как для аналитиков, и не политическая позиция, как для французов, а высказывание каждого, чтобы это ни значило). Возможно, это так. Но определить это можно только в результате исследования. Надеюсь, что в следующем номере ФК мы сможем опубликовать результаты опроса профессионального философского сообщества в России, который сейчас проводит Московский центр исследования сознания.

Евгений Логинов