Артем Беседин о епископе Беркли в современном мире

О новом издании Беркли, советских беркливедах, международном обществе изучения творчества Беркли и доказательствах бытия Бога.

Артем Беседин — кандидат философских наук, ассистент кафедры истории зарубежной философии философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Интервью приурочено к выходу нового издания работ Беркли, подготовленного Артемом Петровичем.

Беркли Дж. Трактат о принципах человеческого знания и другие сочинения / Пер. с англ. и лат. Г.Г. Майорова, А.О. Маковельского, А.А. Васильева, Е.Ф. Дебольской; науч. ред. А.П. Беседин. М.: Академ.проект, Фонд "Мир", 2016.

Евгений Логинов: В чем отличие нового издания от старого?
Артем Беседин: Новое издание основано на «Сочинениях» 1978 года и сборнике переводов 1996 года «Алкифрон, или мелкий философ. Работы разных лет». В новый том вошли самые главные работы из этих двух книг, поэтому новое издание не полностью заменяет старые: например, в новую книгу не вошли «Теория зрения, защищенная и объясненная», «Пассивное повиновение», эссе в газете «Гардиан». Новая книга включает важнейшие сочинения Беркли 1709–1732 годов. Переводы «Опыта новой теории зрения», «Трактата о принципах человеческого знания» и «Трех разговоров между Гиласом и Филонусом» были заново сверены с оригиналом, отдельные фрагменты подверглись существенной переработке. Для этих работ Беркли и для эссе «О движении» были составлены новые примечания. Для этой книги была написана новая вступительная статья, представляющая собой краткое введение в философию Беркли. К тому же, в переводах «Новой теории зрения», «Трактата» и «Разговоров» учтены различия между разными изданиями.

Русскому читателю в прошлом веке не очень везло с переводами Беркли. Еще до революции появились «Трактат о принципах человеческого знания» в переводе Е.Ф. Дебольской (1905) и «Опыт новой теории зрения» в переводе А.О. Маковельского (1913). Перевод «Трактата», который считается главным произведением Беркли, оказался крайне неудачным. Это было отмечено уже специалистами того времени: П.П. Блонский — автор одной из немногих монографий о Беркли на русском языке — подверг перевод обоснованной критике в рецензии в журнале «Вопросы философии и психологии». Этот перевод содержал не только многочисленные терминологические неточности, но и включал вперемешку фрагменты из изданий «Трактата» 1710 и 1734 годов. В 1937 году в Москве вышел анонимный перевод «Трех разговоров», который, вместе с дореволюционными переводами, вошел в издание «Сочинений» 1978 года. Хотя для этого тома тексты были сверены с оригиналами, и переводы «Новой теории зрения» и «Трех разговоров» получились неплохими, далеко не все ошибки были исправлены, в том числе не были обозначены фрагменты «Трактата», появившиеся или измененные в тексте 1734 года. Вдобавок, перевод «Трактата» был существенно «улучшен» неожиданными привнесениями. Дело в том, что В. И. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм» активно критиковал Беркли. Это имело и позитивные последствия: благодаря вниманию Ленина к ирландскому философу, его, идеалиста per exellence, можно было напечатать в СССР. Но для самого издания последствия оказались негативными. Владимир Ильич активно цитирует Беркли, иногда приводит целые параграфы. И оказалось, что в «Материализме и эмпириокритицизме» содержится перевод почти десяти процентов «Трактата». Переведенные Лениным фрагменты были включены в текст издания 1978 года. Стоит ли говорить, что, критикуя Беркли, Ленин не следил за точностью перевода, что отразилось и в тексте в «Сочинений». Другой проблемой этого издания было то, что в него были включены переводы отрывков разных работ Беркли, выбранных, как кажется, случайно и порой просто искажающих мысль Беркли. Безусловно положительной стороной издания 1978 года стало появление в нем перевода эссе «О движении» (единственной философской работы Беркли на латинском языке), выполненного Г. Г. Майровым.
Критика старых изданий Беркли с моей стороны может показаться вызывающей: ведь новое издание основано на этих самых старых переводах. Но эти возражения не умаляют значимости труда переводчиков и направлены, скорее, на выявление недочетов, устранение которых важно для будущих изданий. В новом издании исправлено далеко не все, и я его вижу как шаг на пути к другому, современному изданию Беркли на русском языке, для которого потребуются и новые переводы, и гораздо более развернутый критический аппарат.

ЕЛ: Как бы ты мог кратко описать роль Беркли в истории философии? Сохраняют ли какие-то его идеи актуальность в наши дни? В контексте каких дискуссий сегодня чаще всего всплывает имя Беркли?
АБ: В современном беркливедении принято критиковать отношение к Беркли как к переходной фигуре в развитии британского эмпиризма, средней между Локком и Юмом. Конечно, концентрация внимания исключительно на этом ведет к сильному преуменьшению значения Беркли в истории философии. Но я, как ни странно, хотел бы защитить этот консервативный взгляд на философию Беркли: он является средней фигурой в классическом британском эмпиризме, но, разумеется, его значение к этому не сводится. Говоря о значимости Беркли, можно пытаться проследить судьбу его имматериализма, не найти его следов в последующей истории философии и заявить, что философия Беркли невлиятельна. Но Беркли — классик британского эмпиризма, и именно в такой роли он, в первую очередь, значим. Конкретными примерами весомого вклада Беркли в развитие эмпиризма могут быть его теория абстракции и критика различения первичных и вторичных качеств. С другой стороны, существуют и специфически берклианские темы, важные как для истории философии, так и для современных исследователей. Например, теория зрения Беркли была довольно популярна в XVIII веке: ее сторонниками были Вольтер и Дидро, Томас Рид и Адам Смит. Сейчас эти идеи Беркли получили новую жизнь в энактивистских теориях восприятия.

ЕЛ: Назови самый, на твой взгляд, убедительный аргумент Беркли. И самый неубедительный, самый смехотворный.
АБ: Самым убедительным аргументом Беркли, по моему мнению, является аргумент от принципа подобия, направленный против определенной (локковской) версии репрезентативизма в отношения восприятия. Локк полагал, что идеи первичных качеств похожи на сами эти качества. Беркли же ввел принцип подобия — идея может быть похожа только на другую идею. Основываясь на нем Беркли выдвинул такой аргумент: для того, чтобы узнать, похожа ли одна вещь на другую, их нужно сравнить; наш ум может сравнивать только доступные ему объекты; нашему уму доступны только идеи; ввиду принципа подобия идею можно сравнить только с другой идеей; локковские первичные качества — это не идеи; следовательно, их нельзя сравнивать с идеями и мы не можем знать, похожи на них какие бы то ни было идеи. Можно представить этот аргумент и в более сильной версии: тогда речь пойдет не о знании о сходстве, а о зависимости сходства как такового от сравнения нашим умом. Этот аргумент, как мне кажется, сохраняет свою силу для любой версии репрезентативизма в отношении восприятия, предполагающей существование чувственных данных (идей в терминологии Локка и Беркли) и их сходство с некими скрывающимися за ними образцами.
Я не уверен, что смогу назвать самый неубедительный аргумент Беркли: ведь на промахи великих философов исследователи часто предпочитают не обращать внимания. Поэтому я приведу просто неубедительный и, скорее, не смехотворный, а возмутительный аргумент Беркли. В своих работах Беркли касался многих социальных, экономических, политических тем. В том числе, в нескольких местах он пишет о рабстве и неоднократно приводит такой аргумент: рабов необходимо крестить, ибо, будучи христианами, они станут лучшими рабами. Можно предположить, что это рассуждение исходит из уже сложившейся ситуации в британских колониях, где рабство практиковалось повсеместно: то есть Беркли предлагает прагматический аргумент, понятный рабовладельцам, с целью, возможно, улучшить положение рабов. Но, к сожалению, этот аргумент приходится понимать не как уловку для того, чтобы изменить отношение к рабам, а буквально. Это подтверждается тем, что Беркли, прибыв в 1729 году на Род-Айленд, тут же купил себе нескольких рабов, которых, разумеется, окрестил.

ЕЛ: Для многих философов и историков философии, работавших в СССР, было характерно использовать сравнение идей буржуазного философа Х с идеями Беркли, и это считалось контраргументом, редукцией к абсурду, т.е. к субъективному идеализму. Насколько исторически корректно так называть философию Беркли, и что ты вообще думаешь об этой привычке наших предшественников и о советском берклеведении в целом?
АБ: Само по себе сравнение чего-то с чем-то другим не может быть аргументом наподобие сведения к абсурду (ведь это тип логически строгой аргументации). Это, скорее, риторический прием, работающий в контексте определенных установок, например, в случае с советскими исследованиями Беркли, идеологических. Другой вопрос — насколько содержательной была критика философии Беркли. Нужно отметить, что критика Ленина и, например, А.С. Богомолова не была необоснованной. Она продолжает линию интерпретации Беркли, восходящую, по крайней мере, к Канту. В Британии эту же стратегию использовал, например, Дж. Уорнок. Заслуживает сожаления то, что кроме критики в адрес философии Беркли практически ничего и не звучало. Его идеи содержательно были рассмотрены только Б. Э. Быховским, да и то, «содержательно» здесь означает лишь, что Быховский уделил больше места изложению философии Беркли, чем ее опровержению.
Наклеивание ярлыков на философские теории — это неизбежное зло в историко-философской науке. Но еще большим злом они становятся, по моему мнению, если понимать эти ярлыки как краткие изложения взглядов того или иного автора. Субъективный идеализм — это и плохой ярлык, и плохая интерпретация философии Беркли. Для советской истории философии отнесение к идеализму уже было «черной меткой», но наименование субъективного идеализма было негативным даже для Гегеля, придумавшего этот термин. В «Лекциях по истории философии» Гегель прямо называет субъективный идеализм самой плохой формой идеализма. Таким образом, это обозначение явно необъективно. С другой стороны, фраза «субъективный идеализм» ничего не говорит, собственно, о философии Беркли. Гегель под этим ярлыком объединял и Беркли, и Юма, не видя между ними существенных различий. Это ведет, на мой взгляд, к самым печальным последствиям. До сих пор я регулярно слышу суждения, что Беркли и Юм — это примерно одно и то же; где Беркли, там и Юм. Между тем, представьте себе возможную реакцию на утверждение, что Фихте и Шеллинг — это примерно одно и то же.

ЕЛ: Ты — член международного общества изучения творчества Беркли. Можешь в двух словах рассказать, что это за организация, чем она занимается?
АБ: Международное общество Беркли — это организация, объединяющая беркливедов по всему миру. Это удивительно живое и активное философское общество. Существенную роль, мне кажется, тут играет то, что беркливедов в мире не слишком много, не слишком мало, а в самый раз. Их достаточно много, чтобы организовать постоянно работающее содружество, но и достаточно мало, чтобы практически все могли знать другу друга лично и общаться напрямую.
Международное общество Беркли обязано своим сегодняшним положением двум людям — Стивену Дениелу и Бертилу Белфраге. Именно благодаря им каждый год или два проводятся международные конференции по философии Беркли, издается интернет-журнал «Исследования Беркли». Это и составляет основную научную работу общества. К тому же, общество заботится о Уайт-холле — доме на Род-Айленде, где Беркли жил в 1729–1731 годах — и находящейся в нем библиотеке. В туристический сезон некоторые члены общества живут в этом доме по две недели и проводят экскурсии.
Другой важной чертой общества является то, что у него достаточно молодой состав. Это говорит о том, что исследования философии Беркли не стоят на месте. Свидетельством этому является, например, новый компэнион к философии Беркли (Bloomsbury Companion), среди авторов которого много молодых участников Международного общества Беркли.

ЕЛ: У нас, как ты знаешь, скоро выйдет номер, посвященный доказательствам бытия Бога. У тебя была статья [1] о том, как Беркли доказывает бытие Бога разными аргументами, а читая «Опыт...» в рамках аспирантского семинара, мы, если помнишь, нашли еще одно доказательство, в самом конце этого произведения. Как ты оцениваешь убедительность и логическую корректность этих аргументов?

АБ: Беркли предлагает свой вариант космологического аргумента, который, при принятии определенных посылок, оказывается сильнее стандартной версии. Вводятся следующие положения: во-первых, между идеями (или физическими объектами) нет отношения причины и действия; во-вторых, истинными причинами чего бы то ни было являются только духи. Для этих положений Беркли предлагает независимое обоснование. Также необходимо принять допущение, что у всего есть причина. Тогда получается, что причиной физических явлений не могут быть другие явления, и должен существовать некоторый вызывающий их дух. Как и другие версии космологического аргумента, это рассуждение не доказывает существование именно всеблагого, вездесущего и всеведущего Бога, но преимущество его в том, что, по крайней мере, доказывается, что источник идей — это дух, разумное существо, а не абстрактная первопричина мира.
У Беркли есть и другой аргумент, встречающийся в «Опыте новой теории зрения» и четвертом диалоге «Алкифрона». Этот аргумент исходит из того, что отношение между идеями — это отношения между знаками и обозначаемыми. Таким образом, физический мир предстает языком, который предполагает говорящего — Бога. Этот аргумент — версия физико-теологического доказательства — уже может претендовать на то, чтобы показать некоторые совершенства Творца, но для доказательства Его бесконечности он, разумеется, недостаточен.

[1] Беседин А. П. Два доказательства бытия Бога в имматериализме Беркли // Аспекты. Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Т. 8. Центр стратегической конъюнктуры Москва, 2013. С. 370–378.