Где советские мудрецы?

Посмотрите, любопытная беседа писателя Архангельского и философа Артемия Магуна.

Что странно? А вот что. Сначала Магун, рассуждая о русской религиозной философии начала прошлого века и о пассажирах известного парохода, говорит, что это “была какая-то теология, достаточно безумная по мировым меркам, мистическое богословие, если немножко преувеличивать. Конечно, там были толковые люди, но они все сейчас доступны, да и тогда были переведены. Их никто не цитирует, никто не читает в мире”.

Ну хорошо, думает зритель (или читатель), Бог, так сказать, бы с ним. То, что Бердяев и Франк, Степун и Гессен, Лосский и Лапшин, товарищи из Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже и какой-нибудь Гурвич сделали себе в целом нормальные европейские философские и теологические карьеры, и что куча просто “наших” вышли в мировые топы: Николай Гартман, Исайя Берлин, Айн Рэнд и т.п. — шут с этим всем. Но потом Магун говорит: “Оттуда вышел один, на мой взгляд, великий философ — это Лосев.” И тут у изумленного зрителя начинает дергаться правый глаз. Лосев. Не Николай свет наш Васильев, который, забытый при жизни, потом стал одним из самых влиятельных логиков ХХ века. Не Лифшиц, который работал с Лукачем. Не русские формалисты, не Кожев, не Койре, не Бахтин, которые повлияли на французов. А Лосев. Уж что-что, а творчество Лосева, при всем уважении к сединам, есть безумная по мировым меркам теология, которую почти никто в мире не цитирует. То есть цитируют, но как факт россиеведения и советологии, а не как интересную философию или антиковедение (ну не на пассажи же про возбуждённые статуи у Платона ссылаться!). Это не значит, что философия Лосева плоха (или хороша), но раз уж Магун говорит о цитировании и о, так сказать, вкладе в мировую философию, то Лосева сложно назвать нашим чемпионом.

Любопытно, что при обсуждении вопроса “где наши мудрецы, где наши мыслители?” применительно к советскому времени обычно называют, скажем так, гуманитарную тусовку вокруг Зиновьева и Мамардашвили, марксисты вспоминают Ильенкова. Это все хорошо, конечно, только критерию “читают в мире” они не больно подходят. Ну как: Зиновьева знают как политического публициста, Мамардашвили — как корреспондента Альтюссера. На наш взгляд, только Ильенкова из героев современных историков советской философии хоть немного “цитируют” и “читают” именно в философском ключе. А ведь есть те, кого читают  не немного, цитируют по существу.

Но почему-то редко кто из историков советской философии и интересующихся говорит, например, об Иване Орлове, который в 1920-е годы выдвинул несколько опережающих время логических идей. Знайте: в русской Википедии, в отличие от английской и эстонской, о нём вообще нет статьи. А между тем человек построил первую релевантную логику, хотя сам об этом не знал: в 1979 году В.М. Поповым было доказано, что исчисление Алонзо Чёрча, построенное в 50-е годы эквивалентно исчислению Орлова, построенному в 20-е годы. Интересно, что Чёрч был знаком с работами Орлова и даже рецензировал кое-что.

Не говорят эти историки и о других логиках: о Владимире Смирнове и о Евгении Войшвилло. Их логические идеи в мире знают, тогда как логические идеи того же Зиновьева, который номинально тоже логик, — не знают.

Из историков философии назовём, например, Соломона Лурье, Арсения Гулыгу и Юрия Мельвиля. Можно, пожалуй, много кого ещё назвать, но ограничимся. Гулыга наиздавал больше, чем средний человек может прочесть за свою жизнь, его биография Канта переведена на немецкий и английский и в целом высоко ценилась в своё время в мировом кантоведении. Мельвиль написал очень качественную марксистскую книжку про Пирса, благодаря Джону Райдеру она известна англоязычным философам.

Случай Лурье вообще заслуживает отдельного обсуждения. Соломон Яковлевич является автором издания, включающего в себя, помимо всего прочего, самое полное в мире комментированное собрание фрагментов Демокрита. Эта книга, вышедшая в 1970 году, настолько грандиозна, что до сих пор не существует никакого другого серьезного собрания демокритовых фрагментов (разве что более ранние универсальные Дильс-Кранц, как всегда, уступающие специальным изданиям) — только переводы Лурье на английский и итальянский. Книга Лурье — это не просто очень известный труд; это то, с чего начинает сегодня свою работу любой исследователь Демокрита в мире и то, что лежит у него под рукой на протяжении всего его исследования: в Стэнфордской энциклопедии в статье “Демокрит” фрагменты Лурье в списке библиографии идут вторыми, сразу после Дильса-Кранца. И это только одна эта книга, вышедшая уже после смерти автора, а ведь при жизни Лурье был известен (и ещё как!) мировому антиковедению в основном своими статьями. При этом отечественному читателю Лурье настолько незнаком, что, когда ссылающегося на Лурье и обсуждающего его понимание роли Демокрита в становлении греческой науки Карла Поппера переводят на русский, то переводчик, не будучи знаком с трудами Соломона Яковлевича, который всегда в своих иностранных (немецких, латинских) текстах подписывался как “S. Luria”, так его по-русски и обозначает: некто, мол, С. Луриа.

В общем, не Лосевым единым.

---

Текст беседы Архангельского и Магуна см. open-lib.ru/dialogues/arkhangelskymagun